ОЧЕРКИ ЯПОНИИ 1904 ГОДА

[Yamato-Nippon-Japan]

ЖЕНЩИНА В ЯПОНИИ



"Жена должна относиться к мужу, как к своему господину, окружая его всевозможным уважением и почетом . Самая главная обязанность жены в течение всей ея жизни есть послушание. Когда муж приказывает что-нибудь, жена обязана его слушаться. В сомнительных случаях она должна всегда обращаться к мужу и выполнять безропотно его повеления. Если муж спрашивает ее о чем-нибудь, она должна говорить ему правду. Если муж разгневается, жена должна слушать его со страхом и трепетом. Жена должна обращаться к мужу с таким же благоговением, как к небу, и постоянно думать о том, каким образом лучше выразить ему свою преданность и избегнуть кары небес". Так говорит известный моралист XVII стол. Кайбара в своем сочинении "Онна Дайгаку" или "Полный перечень обязанностей женщины". По его мнению все они главным образом сводятся к трем родам послушания: девушка должна слушаться отца и матери, жена должна слушаться мужа и его родителей, вдова - своего сына.



"Так как", говорит он дальше, "женщине предназначено судьбой по достижении зрелости жить в чужом доме в подчинении свекру, то поэтому дочери необходимо более, чем сыну, с почтением относиться ко всем родительским указаниям. Если ея родители, вследствие излишней мягкости, разовьют в ней самолюбие, она непременно будет такой же капризной и требовательной и в доме своего мужа, что поведет к отчужденно ея от мужа, а в том случае, если ея свекор строгих правил , то и к возбуждению его ненависти и в конце концов к изгнанию из дома супруга, что покроет ее на всю жизнь позором. Для женщины добродетельное сердце имеет большее значение, чем красивое лицо. Послушание, непорочность, сострадание и спокойствие духа - вот качества, служащие ея украшению".



Вступление в брак у японцев таким образом является не взаимным обязательством двух сторон, а только родом одностороннего соглашения, при котором мужчина оставляет за собой все права, женщина же несет все обязанности. Печальное общественное положение женщины всего лучше выражается в той легкости, с которою можно от нея навсегда отделаться. По учению Конфуция, развод покрывает женщину вечным позором, который не может быть даже смыт новым вступлением в брак; один из ближайших его учеников Кайбара признает развод законным в нижеследующих семи случаях: непослушание свекру и свекрови, бесплодие, чувственность, проказа, болтливость, пересуживанье, наклонность к воровству.



Конфуционизм видел в женщине глупого ребенка и поэтому отцовский и супружеский деспотизм проявлялся без насилия и женщина спокойно переносила свое рабство. Буддизм отнесся к ней еще строже. Он не только выразил сомнение в существовании у нея ума, но изобразил ее, как создание дьявола, как существо, скорее злое, чем слабое. "По внешности женщина - ангел", говорит буддийское изречение, "но сердце у нея дьявольское". Во время некоторых религиозных празднеств, также как и в день свадьбы, женщины носят на голове повязки, называемые tsunokakuchi, что значить в дословном переводе "покрышка рогов". Женщине не дозволено также подниматься на святую гору Нантайзану.



"Прежде существовал обычай", говорит Кайбара, "оставлять новорожденную девочку на полу в течение трех дней - этим указывалось па различие, существующее между божественной природой мужчины и земной природой женщины".



В течение последних тридцати лет в Японии произошло много перемен и только положение женщины изменилось очень мало. Кларенс Лудлов Броунель в своей книге "The Heart of Japan" рассказывает печальную историю одной японки О Тойо Сан, жертвы мужского произвола.



Родители О Тойо Сан устроили ея супружество, когда ей не было еще десяти лет, не спросив ея, хочет ли она выходить замуж. Ея муж Гикузаборо был очень богатый человек, владелец большого округа - его обручили с 0 Тойо Сан, когда он еще был в школе. Свадьба их, как это всегда бывает в Японии, была просто семейным договором и не сопровождалась никакими гражданскими, или религиозными церемониями, но как семья жениха, так и невесты, были рады этому событию.



Когда невеста прибыла в дом своих новых родителей, вся в шелку и с набеленным лицом - она встретила там массу гостей. Ворота дома были открыты настежь и празднество продолжалось целую неделю. Когда родился у молодой четы мальчик, в старых стенах снова закипало веселье. Дедушка улыбался, глядя на своего здорового внучка, и решил, что ему пора привести в порядок свои дела и удалиться на покой. Гикузаборо принимал все дары из рук своего отца с достодолжною почтительностью до наставления и благословения включительно, после чего он стал вести такую жизнь, которой ему давно хотелось. Он редко бывал дома, а когда приезжал, то привозил с собой гейш и веселился с ними до восхода солнца. И вот в один прекрасный день Гикузабуро, будучи уже отцом двух детей, вдруг влюбился. Он и раньше часто бывал влюблен на день, или на два, но в этот раз любовь засела в нем так крепко, что он никак не мог отделаться от мысли о своей возлюбленной, которая была гейшей. Он выкупил ее у хозяина, занимавшегося ея воспитанием, и привез ее в себе домой вместе с несколькими из ея подруг, которых он тоже выкупил, чтобы его возлюбленной не было скучно.



Тогда в старых стенах его дома началось необузданное веселье, и саке лилось рекой. Только жена Гикузаборо О Тойо Сан была несчастна. Несмотря на все самоотречение, она не могла равнодушно подумать о том, что ее- мать двоих детей, заменила в сердце ея мужа какая-то кукла, девчонка тринадцати лет.



Любезная снисходительность, которую предписывают женщинам их правила в таких случаях, была, очевидно, не в характере О Тойо Сан, - Гикузаборо требовал, чтобы она смеялась и веселилась вместе со всеми. Но она не могла. Тогда он отослал ее домой, оставив детей у себя. Иногда она приезжает и останавливается по близости дома своего мужа, чтобы иметь возможность взглянуть на своих малюток. Но это, кажется, удается только тогда, когда Гикузаборо напивается до потери сознания".



Рождение девочки рассматривается родителями только с точки зрения доставления хлопот. Японец говорить еще даже и теперь: "у меня два сына и три раза были хлопоты". Дочь не носит имени родителей, и считается в доме чужой, так как все равно ей придется перейти в другой дом. Замужеством ея распоряжаются родители; брак по любви неслыханная вещь в Японии.



Отец, а за неимением его брат или дядя, выбирают для нея мужа. Только мельком, один раз перед свадьбой, видит она человека, который будет властвовать над нею всю жизнь - все равно, нравится ли он ей или нет, она должна отвечать, что согласна; при этом не принимается во внимание, что ея новый господин только потому должен понравиться ей, что он состоит приятелем брата или дяди, а может быть и компаньоном в их похождениях по Иошиваре. Иошивара, это - часть Токио, почти исключительно занятая публичными домами, огороженная стенами и окруженная рвами, особенно оживленная ночью, поражает европейца своею оригинальностью. По улицам, освещенным электричеством, посреди бамбуковых изгородей, ходят толпы мужчин, женщин, девушек, детей. На первый взгляд наблюдателю кажется, что здесь только веселятся от души, не делая ничего дурного, но стоит только зайти в боковые низкие улички, как вы сразу попадаете в гнездо разврата. Женщина легкого поведения в Японии не вызывает особого презрения. Говорят, что на десять японок несомненно приходится одна - легкого поведения. По учению Конфуция почитание родителей составляет главнейшую добродетель, при которой все остальные не принимаются в расчет. Если девушка из повиновения родителям поступает в один из домов терпимости - кто же может бросить в нее камнем. А такой способ снабжения публичных домов практикуется всего чаще - отец просто продает свою дочь, как товар хозяину одного из домов терпимости. Очень часто бывает, что бедная девушка, брошенная на дорогу разврата родителями, не оставляет ея, чтобы но причинить им неприятностей своим бегством. Что же касается отцов, то они пользуются своими правами совершенно спокойно и не раз можно встретить одного из них в закоулках Иошивары, разговаривающего с проданной дочерью; обитательницы чайных домов или гейши, хотя по существу тоже служат целям разврата, но их нельзя сравнивать с нашей проституткой. Их назначение делать жизнь веселой, и все ея воспитание пригоняется для этой цели. Она умеет танцовать и петь и играть на разных инструментах; она знает все интересные истории и остроумные анекдоты, она умеет ловко отпарировать остроту; она знает все решительно игры, за исключением может быть тех, которые еще не придуманы. Она также грациозна и шаловлива, как кошечка, ея манеры изысканы и вся она прекрасна - прекрасна, как гейша.



Если японец устраивает обед, или другой какой-нибудь пир и приглашает гостей, то непременно в числе присутствующих на празднике будут и гейши. Они приходят раньше других гостей, низко кланяются хозяину, прикладываясь ладонями и лицом к полу, и затем идут приготовлять чай, которым обносят собравшихся, причем перекидываются несколькими словами с каждым из них. Затем они идут в кухню присмотреть за приготовлением блюд. Гейша - искусная хозяйка и умеет так красиво нарезать и подать сырую рыбу на лакированном подносе, что даже у европейцев является желание попробовать этого блюда. Когда уже все порции кушаньев разложены по тарелкам, они снова идут к гостям и разносят китайские бутылки с пивом. Они расставляют чашечки перед гостями, затем, налив туда сакэ, предлагают выпить, говоря: "прошу сделать милость, снизойти и выпить чашку до дна". После вина они подают кваши, т.е. различные сорта пирожков. В то время, когда гости заняты питьем сакэ и едой кваши, гейши направляются в один из углов комнаты и надевают свое вечернее платье. Они умеют сделать это так ловко, перекидывая свое одеяние искусными движениями с одного плеча на другое, что в короткое время получается полное превращение. Пользуясь помощью друг друга, они надевают на кимоно широкий пояс, оканчивающийся сзади четырьмя петлями, и снова появляются между гостями, неся подносы, нагруженные лакированными кубками и китайскими чашечками, с супами и рыбами разных сортов. Затем они приносят свои Samisen, трех-струнный banjo и начинают играть свои оригинальные мелодии, сопровождая их песней. В то время, как одни играют, другие танцуют. Их танец совершенно не похож на наш, в нем очень мало движения, но удивительная гармония линий в различных позах, принимаемых танцовщицей в то время, как она поворачивается перед зрителем так быстро и искусно махая веером, что он кажется летающим в воздухе...

Но, кроме таких особым образом воспитанных гейш, есть в приморских городах Иокогамы, Нагасаки и Хакодате такие гейши, песни которых заставят покраснеть любого мужчину. Печальна их участь, но немного лучше живется и тем счастливицам, которым удалось выйти замуж. Самый лучший, самый благородный муж все-таки будет обращаться с женой, как со служанкой. Жена должна подавать мужу все, что ему нужно; когда он выходит из дому, она в сенях должна низко поклониться ему, также прислуживать ему у стола. Но можно, даже и не входя в японский дом, убедиться в полном деспотизме мужа. Когда идет дождь, жена должна держать над своим повелителем зонтик, даже и в том случае, если ей приходится для этого идти на цыпочках. В вагонах муж ложится спать на сидении, занимает три места, берет подушку, накрывается одеялом, а жена, скорчившись в уголке, дремлет, подложив под голову шелковый платок.



Но, судя по рассказам Кларенса Лудлова Броунеля, в Японии существуют и исключения из этого общего правила. Так, в некоторых местностях провинции Шима и на западном берегу женщина является главою дома и ея повелениям все, начиная с мужа, подчиняются беспрекословно. Так, напр., женщины рыбачки в Ното, благодаря тому, что они умеют лучше плавать и долго держаться на воде, занимаются ловлей моллюсков, в то время, как их мужья готовят обед и смотрят за порядком в доме. Если муж по лености, или потому, что был пьян, не приготовит во время обеда, жена призывает своих приятельниц и все они общими усилиями сталкивают несчастного в море, где они садятся на него и окунают в воду, пока он не заплачет и не запросит пощады. Все женщины смеются над ним, за исключением жены, которая, дав ему несколько шлепков по голове, с прибавлением не совсем лестных эпитетов, позволяет вернуться долой, где уже он, конечно, ведет себя тише воды, ниже травы.



Упомянутому путешественнику удалось побывать в этой стране царства женщин. Он так описывает свое посещение этого места.



"Мы пришли туда до полудня, в это время начался отлив, так что мы не могли видеть женщин, находившихся в воде и скрытых от нас скалами. Все мужчины были дома, некоторые из них сушили моллюсков на песке, другие растирали гречиху в муку и делали из нея "soba", что-то в роде макарон местного приготовления. Некоторые носили хворост и чистили четыреугольные отверстия, служащие очагами в крестьянских хижинах, или прибирали посуду.



С началом прилива женщины вернулись домой - все они были очень здоровы, красивы и даже самые старые из них выглядели прекрасно. У них на поясе, спускаясь вдоль бедер, висели мешки, в которые они собирали моллюсков, отрываемых ими с морского дна. У каждой что-нибудь да было в мешке, некоторые же из мешков были наполнены до верху. Каждая женщина, выходя на берег, опоражнивала свой мешок в общую кучу, а одна из более старых женщин выкликала ея имя по книге и ставила против него какой-то знак. Как мне показалось, все знаки были одинаковы и я предполагаю, что все эти женщины составляли одну коммуну. Потом я навел справки и узнал, что все обитательницы деревни работали сообща, делая, кто сколько мог. За леность присуждалось наказание, но в нем так давно не было необходимости, что вот позабыли даже, в чем оно состояло.



В этот же день я был свидетелем наказания одного провинившегося мужчины. Сидя за обедом в одной из рыбацких хижин, я услышал страшный крик. Все, сидевшие за столом, выскочили на берег, и я увидел несчастного человека посреди окружавшей его толпы женщин. Он что-то отрицал, а они, говоря все вместе, показывали на море. Его несколько раз окунули в воду и потом вытащили на берег, чтоб он обсох.



Оказалось, что он провинился тем, что завел роман с одной из рыбачек и жена застала их в оживленном разговоре друг с другом сегодня утром. Теперь она показала ему, что у него не должно быть ни глаз, ни ушей для других женщин. Та рыбачка, о которой шла речь, стояла в это время совершенно спокойно, посыпая свои руки рисовой мукой и не обращая никакого внимания на то, что происходило около нея. Никто не промолвил ни одного слова по ея адресу, хотя она была причиной всей этой истерии".



Кроме такого, так сказать, естественного, местного разрешения женского вопроса наблюдаются уже и в обществе некоторые попытки для облегчения положения женщины. В области образования, напр., сделано довольно много, в особенности в области низшей народной школы. Несколько знатных лиц даже основали в Токио женский университет, называемый Nippon Joshu Daigaku. Этот университет торжественно открыт в 1901 году, не смотря на это, женский вопрос все также настоятельно требует разрешения, хотя все-таки нужно заметить, что уже происходить некоторое улучшение сравнительно с прежним положением, так, напр., в области материальных интересов, жена по новому законоположению может иметь свою собственность и быть легальной главой семьи.



Кинца Риуге М. Хирай, как истый сын своей родины, конечно, не может даже допустить, чтобы в Японии что-нибудь было не так же совершенно, как в Европе, и поэтому восстает против обвинения японцев в деспотизме и создании унизительного положения для женщины.

Он утверждает, что в Японии жена занимает, напротив выдающееся положение в доме.. Она является советницей и поверенной мужа. Самое слово "tsuma" (жена) по его мнению есть сокращение mutsumaje, что равносильно выражению "близкий'' или "братский". Тот же Кинца Риуге М. Хирай особенно подчеркивает ту важную роль, которую японская женщина играла в истории и затем то высшее проявление уважения к японской женщине, которое не допускает возможности заключения ея в тюрьму, или обращения в рабство. В доказательство того, что положение женщины вовсе не так печально, как его рисуют европейцы, он описывает жизнь жены дженерикши. По его словам оказывается, что даже. жена такого мелкого рабочего живет в свое удовольствие и пользуется доступными ей благами жизни и полным доверием мужа, так как он сдает ей на руки весь свой заработок , из которого она выдает ему на его личные расходы только какую-нибудь мелочь. С своей стороны она тоже поддерживает строгий порядок и экономию в доме; единственными ея удовольствиями являются посещение театра, цветочных выставок и болтовня с приятельницами. В более высоких кругах общества женщина больше стеснена, так как на ней лежит больше хозяйственных обязанностей, но она имеет достаточно досуга, чтобы посещать храмы, театры и принимать участие в пикниках, устраиваемых ея приятельницами или членами того клуба, к которому она принадлежит. Дома же она занята приготовлением чая или расставлением цветов. Свободные часы она посвящает чтению, письму и другим изящным способам развлечения. Затем он указывает, что как раньше, так и теперь, ни в каком случае нельзя упрекнуть японскую женщину в отсталости: так, в начале японской истории можно насчитать несколько знаменитейших писательниц и поэтесс, так и теперь женщина занимает далеко не последнее место, как в этих отраслях искусства, так и в области науки - в Японии в настоящее время существуют учительницы по всевозможным отраслям наук, художницы, ораторы, женщины негоцианты и даже женщины проповедники.



Далее, с некоторой шпилькой по адресу европейцев, он говорить о знаменитых правительницах Японии, которые умели хорошо править страной и без помощи первых министров, игравших такую важную роль в Европе в тех случаях, когда во главе управления стояла женщина. В заключение он доходит до таких геркулесовых столбов самохвальства, что утверждает, что в вопросе главенства в семье японцы до знакомства с европейскими обычаями были настолько слепы, что не делали в этом отношении никакой разницы между мужчиной и женщиной и что только от европейцев они узнали, что мужчина представляет собой высшее существо.