Буддийский храм (монастырь) Отовасан Киёмидзу-дэра (Храм Чистого источника на горе Отова - "Шелест крыльев"
, или просто Киёмидзу, был заложен еще до основания Киото, в девятый год периода Хоки (778 г.).По преданию, в этот год монаху из Нара по имени Энтин было откровение, согласно которому он должен был немедленно отправиться в верховья реки Ёдогава и найти там Чистый источник. Долго ходил Энтин по чащобам, и наконец в глухом лесу у подножия горы Отова набрел на водопад, над которым висела дымка, похожая на длинное белое облако. Здесь он встретил старика-отшельника, который постигал в горной тиши истины буддийского учения. Гёэй - так звали старика - подарил Энтину кусок дерева, освященный бодхисаттвой Каннон. Монах вырезал из него скульптурное изображение бодхисаттвы и установил его в поставленной им здесь же скромной хижине. Так, по легенде, было положено начало храму Киёмидзу-дэра.
Лет двадцать спустя, повествует легенда, в окрестные горы вышел на охоту храбрый воин по имени Саканоуэ Тамурамаро. Он хотел добыть оленя, полагая, что кровь животного может облегчить роды его жене. Выйдя к Чистому источнику, он встретил там Энтина, который поведал охотнику, что убивать живое - величайший грех. Пораженный силой убеждения Энтина и горько сокрушаясь о том, что он неправедно провел всю свою жизнь, Тамурамаро в слезах вернулся домой, где и рассказал ожидавшей его жене об источнике чистой воды, о проповедях Энтина и о бесконечном милосердии бодхисаттвы Каннон. Супруги стали ревностными почитателями Каннон и дали обет выстроить на месте простой хижины большой храм, освященный ее именем. Так история Киёмидзу получила свое продолжение.
Постепенно храм Каннон на горе Отова приобрел очень большую известность и в дворцовых кругах, и в народе, и стал не просто одним из бесчисленного множества храмов, разбросанных по всей Японии, но бесконечно любимым Киёмидзу, который почитается самыми разными японскими людьми и пользуется непреходящей доброй славой на протяжении сотен лет.
читать дальшеВот, например, как описывала посещение храма около тысячи лет назад в своих "Записках у изголовья" Сэй-Сёнагон, придворная дама хэйанской эпохи:
"Однажды я направилась в храм Киёмидзу. Пока монахи готовили кельи для меня и моих спутниц, наш экипаж подвезли к лестнице. Она была крыта крышей, словно галерея.
Молодые монахи в самых простых рясах вместо полного облачения, в сандалиях на высоких подставках, проворно бегали по лестнице вверх и вниз, даже не глядя себе под ноги. На ходу они бормотали бессвязные отрывки из разных сутр или напевали стихи из "Священного хранилища". Это чудесно подходило ко всей обстановке...
Посетители храма были обуты в глубокие или мелкие кожаные башмаки, и по всем галереям раздавался гулкий стук шагов. Это живо напомнило мне переходы во дворце...
Какие-то люди, не знаю кто, напирали на нас сзади или даже забегали вперед. Наши провожатые выговаривали им:
- Постойте! Это знатные дамы. Нельзя же, в самом деле, вести себя так невежливо.
Одни как будто немного смущались. Другие же ничего не слушали и спешили обогнать нас, чтобы первыми поклониться Будде.
Для того, чтобы попасть в отведенные нам кельи, мы должны были пройти сквозь тесные ряды сидевших на полу богомольцев, - до чего неприятное чувство! Но стоило мне переступить порог моей кельи и сквозь решетчатую "преграду для собак" увидеть святилище, как я вдруг почувствовала благоговейный трепет... "Как же я могла столько месяцев терять время попусту вдали от храма?" - с недоумением думала я. На меня нахлынуло и наполнило мою душу с прежней силой чувство глубокой веры.
В святилище с устрашающей яркостью горело множество огней. Не только постоянные светильники, но и возожженные паломниками лампады озаряли блистательные лики божества. Неизреченное великолепие!"
("Записки у изголовья". Пер. В. Марковой)
Впрочем, известность Киёмидзу не спасала его от грабежей и пожаров: за свою 1200-летнюю историю храм неоднократно горел или разрушался во время военных действий. Иногда Киёмидзу страдал совершенно случайно, в силу, видимо, своей известности. В старину на него часто совершала набеги воинственная братия буддийских монахов-приверженцев учения Тэндай, обитавших на священной горе Хиэй: Киёмидзу-дэра принадлежал к другой буддийской секте, Хоссо, а соперников тэндайский центр Хиэй не жаловал. Эти события нашли отражение не только в исторических хрониках, но и в литературных произведениях. Так, в средневековом японском эпосе "Повесть о доме Тайра" ("Тайхэйки"
, рассказывающем о борьбе за власть между кланами Тайра и Минамото в конце эпохи Хэйан, есть яркий эпизод, повествующий о противостоянии между монахами Горы (т.е. горы Хиэй) и приверженцами остальных течений буддизма того времени, События эти случились вскоре после кончины в 1165 году императора Нидзё. После захоронения праха покойного государя монахи из Нары и Хэйана должны были ставить по четырем сторонам гробницы поминальные доски - скрижали из своих храмов. По обычаю, первыми ставили скрижали монахи Великого Восточного храма Тодайдзи, основанного императором Сёмму в Нара, вторыми - монастыря Кофукудзи, за ними - чернецы Энрякудзи, главного храма на священной горе Хиэй, и, наконец, послушники киотосской обители Трех Источников Миидэра. Казалось, никто не в силах был нарушить эту священную традицию. Но... Вот как говорит о случившемся эпос:"Но на сей раз - неизвестно, отчего и зачем? - монахи Святой Горы нарушили обычай минувших дет и водрузили скрижаль вторыми, раньше чернецов Кофукудзи. Пока святые отцы из Нары судили и рядили, как ответить на эту дерзость, два рядовых чернеца монастыря Кофукудзи, Каннонбо и Сэйсибо, известные забияки, внезапно выскочили вперед - Каннонбо в коротком черном панцире, с алебардой на длинном белом древке, Сэйсибо - в желтовато-зеленом панцире, с мечом в черных лакированных ножнах, - повалили скрижаль Святой Горы на землю и изрубили ее в мелкие щепки...
Если бы монахи Святой Горы ответили таким же бесчинством, то, верно, завязалась бы изрядная потасовка, но оттого ли, что задумали они нечто совсем иное, никто из них не промолвил ни слова...
Спустя два дня, в час Коня, вдруг прошел слух, что монахи Святой горы несметной толпой спускаются вниз, в столицу. Самураи и чиновники Сыскного ведомства прискакали к западному подножью Горы, чтобы преградить им путь, но монахи без труда смяли их ряды и ворвались в город. И тут неизвестно кто сболтнул, будто прежний император Госиракава нарочно приказал монахам спуститься с Горы в столицу, дабы с их помощью расправиться с домом Тайра. По этой причине отряды самураев вступили во дворец и взяли под охрану все помещения дворцовой стражи у ворот на всех четырех сторонах ограды. Все родичи Тайра без промедления собрались в резиденции Рокухара. Сам прежний государь Госиракава прибыл туда же...
Меж тем монахи Горы и думать не думали нападать на дом Тайра. Вовсе не приближаясь к Рокухаре, они обрушились на совершенно непричастный к минувшей ссоре монастырь Киёмидзу и все там сожгли дотла, не пощадив ни одного строения - ни главного храма, ни монашеских келий, ибо храм Киёмидзу подчинялся монастырю Кофукудзи в Наре. То была месть за позор, пережитый монахами Горы во время похорон покойного императора Нидзё.
Наутро у ворот сожженного храма кто-то воткнул доску с надписью: "Вера в Каннон превращает геенну огненную в прохладный пруд!" - твердили вы. Что, помогла вам ваша молитва?!" А день спустя появилась ответная надпись: "Благость Каннон непостижима и вечна, неисповедимы ее пути!""
("Повесть о доме Тайра", пер. И.Л. Иоффе)
Немудрено, что в таких бурных перипетиях большинство ранних строений Киёмидзу было уничтожено, и сейчас глазам туристов предстают более поздние сооружения, датированные началом ХVII века. Однако, как и в старину, все так же прекрасны осенние листья вокруг храма, все так же великолепен вид, открывающийся на старую японскую столицу с горы Отова - "Шум крыльев", и тысячи людей все так же спешат в Киёмидзу. И если раньше, в средние века, храм в Отова был только шестнадцатым на традиционном маршруте паломников, обходивших все храмы Западной Японии, посвященные Каннон, то сейчас кажется, что это первый, самый посещаемый храм страны - гул голосов участников школьных экскурсий, служащих крупных фирм, иностранных гостей, групп пожилых японцев со всех концов страны - все это повседневность Киёмидзу. Поэтому собирающемуся в эту туристическую Мекку Японии мы советуем запастись временем, терпением и... удобной обувью: территория храма занимает 13 гектаров крутых горных склонов, так что для ее осмотра требуется большой запас сил.
Большинство японских храмов начинается с ворот. Киёмидзу же - с сооружения под мудреным названием Ума тодомэ, за которым скрывается обычная коновязь с несколькими стойлами: здесь посещавшие Киёмидзу богатые паломники оставляли раньше своих лошадей перед тем, как подняться наверх, к храму. Уникальность архитектурного облика этого сооружения - других сохранившихся со времен средневековья коновязей в Японии нет - послужила причиной того, что наряду с многими другими зданиями Киёмидзу оно объявлено важной культурной ценностью Страны Восходящего солнца.
За коновязью видны первые из многочисленных ворот храма - мощные деревянные ворота дэвов (Ниомон). Стоящие на высоком постаменте Ниомон дают прекрасный образец так называемого львиного архитектурного стиля, характерного для периода Момояма (конец XVI - начало XVII века).
В здание ворот гармонично вписаны скульптурные изображения двух персонажей индийской мифологии - божеств-дэвов, устрашающие позы которых свидетельствуют об их решимости всеми силами оборонять храм. Эта решимость подкреплена и немалым ростом стражей - высота статуй свыше четырех метров. Более рослых божеств - хранителей в Киото не встретить.
Стоя перед воротами, многие из посетителей обращают внимание на то, что у правой статуи рот открыт, а у левой уста наглухо сомкнуты. Это не случайно. Считается, что правая фигура произносит слог "а" - первый слог санскритского алфавита, а левая - "ум", его последний слог. Таким образом два дэва выражают всеобъемлющий характер учения Будды.
Чуть выше Ниомон на небольшой насыпи стоят еще одни, богато декорированные западные ворота Саймон. Они знамениты уникальной конструкцией многоярусного крепления крыши и статуями дэвов - меньшими, чем у Ниомон, но ничуть не менее выразительными.
Саймон были восстановлены в 1631 году, в период, когда объединение страны под властью Токугава привело к бурному развитию городов, возрождению - по духу или буквально - разрушенных в междоусобицах монастырей и храмов. Столичный город тоже расцветал и рос. Как писал японский писатель XVII века Сайкаку Ихара,
"Если встать у западных ворот храма Киёмидзу и окинуть взором столицу, увидишь - склады у домов так блестят в лучах утреннего солнца, будто на заре снег выпал посреди лета. И как символ изобильного царствования, и ветер не шелохнет веткой сосны, и журавли играют в облаках. Некогда в столице насчитывали девяносто восемь тысяч домов, во времена Нобунага это было, а ныне она разрослась беспредельно, даже бамбуковые заросли вдоль вала оказались в черте города. Ремесел разнообразие великое, а домов много, над каждым утром и ввечеру вьется дымок."
(Сайкаку Ихара. Двадцать непочтительных детей Японии. Пер. Е. Рединой под. ред. И. Львовой)
Находясь у западных ворот Саймон, тех самых, у которых стоял Сайкаку, можно убедиться: вид Киото отсюда мало изменился. Так же блестят черепичные крыши зданий, так же привлекает взор зелень окрестных гор. В силуэте города с тех времен прибавилась разве что телевизионная башня Киото Тауэр, похожая на высокую нескладную девушку, стесняющуюся своего роста.
За западными воротами видна ровесница Саймон - эффектная трехъярусная пагода цвета светлой киновари, без которой немыслимо представить себе Киёмидзу и Киото. Уникальная конструкция консолей - крыша каждого следующего этажа словно вырастает над кровлей предыдущего - делает ее похожей на стебель диковинного растения. В алтаре пагоды покоится статуя Дайнити Нёрай - Великого Будды солнечного света.
Рядом с пагодой стоит храмовое хранилище буддийских сутр, которое так и называется - Зал сутр (Кёдо). Здесь никак нельзя пропустить великолепную роспись потолка, изображающую свернувшегося кольцами дракона.
Еще несколько шагов вверх по склону - и перед гостями Киёмидзу полностью открывается изысканное в своей простоте здание Зала основателя храма (Кайсандо), которое, по преданию, было перенесено в Киёмидзу из Нагаока самураем Саканоуэ Тамурамаро - тем самым, который охотился за оленем, а помог уловить и приобщить к учению Будды множество заблудших душ. В зале хранятся изваяния Энтина и его наставника Гёэя.
Восточнее Кайсандо расположены срединные ворота храма, Тодорокимон, которые даже на фоне многих других памятников Киёмидзу смотрятся свежо и необычно. Особенно притягивает взор крытая рельефной черной черепицей крыша ворот, покоящаяся на восьми колоннах. Советуем обратить внимание и на бьющий рядом с воротами родник, украшенный бронзовой головой дракона.
К северу от Тодорокимон находится зал Асакура, названный так в честь знатного феодала и благочестивого прихожанина Киёмидзу Асакура Садакагэ, которому храм выразил таким образом благодарность за крупные пожертвования. Впрочем, это здание имеет и официальное название - Зал обретения сутры лотоса благого Закона (Хоккэ-кё); в сутре изложено учение о вере в Каннон. Именно поэтому алтарь зала украшают изваяния Каннон и ее спутников - божества-хранителя Бисямон и бодхисаттвы Дзидзо.
Множество людей стремятся к залу Асакура еще и для того, чтобы посмотреть на установленный у его восточной стены большой камень: согласно старой буддийской легенде, он обладает чудесным свойством снимать с души человека все, даже самые тяжкие грехи. Этим уникальным качеством камень обязан сохранившимся на нем отпечаткам ступней Будды Шакьямуни. Присмотревшись, рядом с ними можно увидеть и другие, более мелкие рельефные изображения, в том числе буддийский символ "Колесо Закона" с восемью спицами.
Рядом с Асакура идет в гору крытая галерея, может быть, точно такая же, как та, по которой поднималась тысячу лет назад Сэй-Сёнагон. Она и выведет нас к цели паломничества многих и многих посетителей Киёмидзу - его Главному залу Хондо, который стоит на горном склоне, круто обрывающемся на запад, в сторону старой столицы. Именно это положение Хондо, которое теперь обеспечивает зданию всемирную известность, а туристам - великолепный вид на Киото в любое время года, доставило в свое время его строителям массу хлопот: нужно было гарантировать устойчивость внушительного сооружения. К чести японских мастеров, эта задача была решена не только технически грамотно, но и эстетически безупречно. Средневековые архитекторы обнесли здание строгой по форме галереей, установленной на ажурной конструкции, внешне напоминающей театральные подмостки. Она так и называется - бутай (сцена). Галерея, опирающаяся на врытые в землю 139 деревянных опор, выступает над склоном горы на восемь метров и создает ту площадку, с которой можно увидеть разом все красоты древней японской столицы.
Трудно передать словами чувство открытости миру и приобщенности к вечности, которое охватывает человека, когда он стоит на террасе Главного зала Киёмидзу и, отрешившись от шума голосов экскурсантов, смотрит на расстилающийся внизу город. Что этому причиной - удачный ли выбор места для постройки храма, всеохватывающая гармония его природного окружения, незримое присутствие душ тысяч и тысяч людей, приходивших сюда для того, чтобы припасть к Чистому источнику? А может быть, дело действительно во всепроникающем милосердии бодхисаттвы Каннон, скульптурное изображение которой установлено в Главном зале Киёмидзу?
В этой скульптуре неизвестный ваятель великолепно выразил неизбывное сострадание к людям, переполняющее Каннон. Напомним, что милосердие неотделимо от облика бодхисаттв (яп. босацу), которые уже достигли просветления, и могли бы избавиться от вечной череды страданий и перерождений, уйдя в нирвану, но не делают этого, посвящая себя спасению других людей.
Существует множество канонических изображений бодхисаттвы, но скульптура одиннадцатиликой тысячерукой и тысячеглавой Каннон из Хондо - Главного зала Киёмидзу-дэра, отличается уникальной особенностью, не вписывающейся ни в какие правила: две из множества рук бодхисаттвы сведены над головой, что придает изваянию какое-то особое изящество.
От стоящей в центре зала скульптуры как круги на воде расходятся залы святилищ - сокровенного (найнайдзин), внутреннего (найдзин) к, наконец, внешнего (гэдзин). В среднем святилище - три алтаря; центральный посвящен Каннон, левый - бодхисаттве Дзидзо, а правый - божеству-хранителю Бисямон-тэн. 28 изваяний, расположенных вокруг алтаря, изображают сподвижников Каннон.
Среди других сокровищ Хондо стоит отметить старинные вотивные таблички эма, на которых прихожане писали свои обращения к богам с просьбами о ниспослании долголетия, здоровья, процветания, успехов в торговле и т.п. Впрочем, почему "писали"? Связки таких табличек и сейчас можно увидеть во многих японских храмах, в том числе и здесь, в Киёмидзу. Но собрание эма, принадлежащих Киёмидзу, уникально - пять табличек из этой коллекции объявлены важной культурной ценностью и помещены в сокровищницу храма, свыше тридцати - демонстрируются в его главном зале. Многие из них представляют собой подлинные произведения искусства, над которыми работали лучшие художники средневековой Японии, в том числе мастера знаменитой школы Кано. Самыми ценными в собрании храма считаются эма "Лошадь и обезьяна" и "Могучий рыцарь Асахина меряется силой с демоном".
На трех табличках эма, пожертвованных храму в 1632-1634 годах, изображены торговые суда, принадлежавшие семейству Суэёси. Эти таблички - бесценный источник информации о костюмах, обычаях и манерах того времени.
А одну из эма - пожертвованную Киёмидзу в 1634 году вставную табличку с изображением торгового судна семейства Суминокура - как-то даже неловко называть "табличкой": ее размеры 2,67 на 3,60 метра! Поражают яркие краски и тонкость проработки живописных деталей картины, изображающей юную особу, исполняющую церемониальный танец на палубе судна под аккомпанемент ручного барабанчика в присутствии множества зрителей, среди которых выделяются несколько европейцев и африканцев.
С восточной стороны главного здания комплекса расположен зал Будды Шакьямуни (Сякадо) - строгое сооружение со стенами некрашеного дерева и белыми простенками под криптомериевой крышей коричного цвета. Среди ценителей японского искусства большой известностью пользуется сохранившийся со времен эпохи Камакура алтарь Сякадо с тремя фигурами Будды.
С севера к Сякадо примыкает маленькая часовня с изваянием Нисики-но Дзидзо - Дзидзо, обращенного ликом к Западу, туда, где по буддийским воззрениям находится рай.
Соседний Зал будды Амида (Амидадо) хранит изваяние милосердного будды Амида и статуи Никко Босацу и Гэкко Босацу - Будды солнечного света и Будды света лунного.
По преданию, именно на этом месте 15 мая 1188 года буддийский монах Хонэн, основатель учения о Чистой земле, возвестил о рождении нового, учения, основой которого должна была служить безграничная вера в будду Амида. Именно отсюда впервые прозвучали слова "Наму Амида Буцу!" ("Славься, Будда Амида!"
, в которых многие и многие последователи Хонэна искали надежду на спасение и последующее возрождение в Западном рае. Между залами Амидадо и Сякадо зажат крохотный Зал Ста Дзидзо (Хякутай Дзидзо-сон), в котором стоит алтарь с более чем 200 небольшими каменными изваяниями бодхисаттвы Дзидзо. Дзидзо - покровитель путешественников, беременных женщин и детей, поэтому в Зал Ста Дзидзо часто приходят на молитву те, кто по каким-то причинам потерял ребенка. Считается, что среди многих изваяний можно обязательно найти то, которое похоже на утраченное дитя.
Главная святыня Сокровенного храма (Оку-но ин), воздвигнутого в честь Тысячерукой Каннон и ее спутников Бисямона и Дзидзо, - каменное изваяние Каннон, стоящее в центре зала в наполненной водой купели. По распространенному поверью, если во время молитвы по лику бодхисаттвы пробежит слеза - это верный признак того, что Каннон явила к страждущему свое милосердие и полностью очистила его душу от скверны.
Обнесенный, подобно Главному залу Киёмидзу, сценой бутай, храм Оку-но ин, как и большинство строений комплекса, особенно красив осенью, когда коричный цвет крытой криптомериевой корой крыши оттеняют мелкие алые листья растущих вокруг храма кленов.
Рядом с Оку-но ин бьет из скалы тот самый родник - источник чистейшей воды (яп. киёмидзу), который дал название всему храмовому комплексу. Устремляясь вниз по склону, поток образует водопад Отова ("Шелест крыльев"
, который, по всем оценкам, принадлежит к десяти самым красивым водопадам Страны восходящего солнца.Парадоксально, но стоящая перед водопадом часовня сооружена не в честь бога воды, как можно было бы ожидать, а в честь буддийского божества огня Фудо Мёо. Некоторые из молящихся стоят под струями водопада или хотя бы зачерпывают горстями его очищающую воду. Считается, что вода этого источника продлевает бренную человеческую жизнь, а желание, высказанное под струями священного родника, обязательно исполнится.
Проникаться прелестью Киёмидзу можно бесконечно. Есть что-то неизъяснимо-прекрасное и всегда волнующее душу в его храмах и скульптурах, зелени кленов и гравии дорожек, крутых ступенях и черепичных крышах. Что это? Не беремся судить. На этот вопрос мог бы ответить лишь тот, кто знает, как создать новый Киёмидзу. А это невозможно: как и все надвременное, Киёмидзу неповторим. Он может существовать только как цветок вечности, выросший однажды у Чистого источника на склоне горы Отова. Остается только порадоваться тому, что он есть, что здесь посчастливилось побывать, и с трудом покинуть Киёмидзу, унося с собой светлые чувства и входной билет, на котором вместо цены написано:
Мацукадзэ я
отова-но таки-но
киёмидзу-о
мусубу кокоро ва
судзусий гаруран
Ветер в соснах.
Слившись с чистой водой
Водопада Отова
Сердце дышит
Тихой прохладой.
Евгений Кручина
